среда, 1 мая 2013 г.

Первомай.


Это новая фишка моего блога. изредка я буду постить свои литературные экзерсисы, будем надеятся они кому то понравятся, да, огромная просьба лицам со слабой психикой, и несовершеннолетним, не читать. спасибо за понимание.


Эта история не имеет ни малейшего отношения к реальности, все персонажи вымышленные, место не существующее, и все совпадения с реальными событиями произошедшими 1 мая 1988 года, полностью случайны.

1 мая 1988 год. Россия, Саратовская область, совсем недалеко от бывшего Марксштадта.



Что может быть лучше чем весна? Когда грачи суют свои толстые клювы во все щели, когда снег уже сошел, и пахнет землей и перепрелой за зиму травой, когда ветер еще прохладный, а солнце уже пригревает так что хочется подставить ему и лицо и зажмуриться, чувствуя теплые, почти осязаемые лучи.. Когда снег, толстым, жестким одеялом, покрывавший все вокруг, растаял, и превратился в веселые ручейки, и огромные, не успевшие еще высохнуть лужи, в которых плескались голуби, воробьи, а вчера прилетал аист, и важно вышагивал, а еще задумчиво водил клювом по воде... Когда на ветках всех яблонь и вишен, в саду, почки уже набухли, а кое где даже лопнули, и на свет появились маленькие, нежные, розовые лепестки.

Что может быть лучше, трех! Целых трех дней свободы от школы?  Когда не надо носить надоевший бант, и надоевшую школьную форму, не надо переживать за выпачканный фартук, и грязные коленки, когда можно совершенно безнаказанно убежать к ручью и весь день ловить головастиков с мальчишками? Или весь день играть в прятки на старом кладбище, рядом с клубом, бывшей католической церковью, правда мама не разрешает, но ведь совершенно не обязательно все ей рассказывать!
А еще демонстрация! с утра! мама правда заставит надеть большой, праздничный, белый бант, но ничего, с девчонками с бантиками и шариками, а еще класная руководительница, Ольга Ивановна, выдаст флажки, и плакат, который всем классом рисовали целую неделю, и  будет очень здорово... Все взрослые еще перед демонстрацией начнут пить водку, и бабавалин самогон, и им будет не до нас, а мы сможем погонять мальчишек! а еще можно будет не брать с собой Витьку, который опять начнет хныкать, и проситься домой, потому что мама будет весь день дома, и можно погулять спокойно. Нет, Витька конечно хороший братик, но слишком уж маленький,и гулять со взрослыми, ему еще рано, глупенький еще.


Ранним утром, около клуба, где должна была пройти демонстрация, баба Валя, привязав козу, к фонарному столбу, взяла метлу, и еще раз, почти до блеска, вымела площадь перед клубом, поправила цветы, в цементной, серой, с отколотым краем, вазе, у памятника Вождю пролетариата,  прислонилась, спиной, к нему, вытерла внезапно вспотевший лоб, чуть дрожащей, не старушечьей еще ладонью, прикрыла глаза. Капелька пота стекала от шеи, прямо между лопаток, и по всей спине, вместе с ней, полз неприятный, липкий холодок, вызывающий странное оцепенение..

- валечка, валечка, чалечка, челочка, валечка... - шёпот стоял в ушах, бабы Вали, и становился то громче и отчетливей, то тише и разобрать что же там шепчется было совершенно не возможно, кому принадлежал голос тоже было совершенно не разобрать, таким тихим он был, и от каждого нового слова, от напевности их, от их ритма, хотелось стоять все дальше и дольше, отдавшись полностью им, впитывая слова, стоять и растворятся в них полностью, отдав шепоту все ненужное...

Спустя минуту, наверное, Баба Валя открыла глаза, стряхнула странное, липкое нечто, охватившее ее с ног до головы, матюгнулась зло, помянула всякую нечисть в печку и три кочерыжки, взяла метлу, и пошла в сторону клуба, превратившись внезапно, из бойкой не старой и крепкой еще, пятидесяти пяти летней бабы, в сгорбленную, страшную, похожую, со спины, на орангутана старуху....
Только совсем рядом с памятником, если очень сильно прислушаться, то сквозь шум легкого, шаловливо теребившего травинки ветерка, можно было услышать тихий, робкий шепот:
- валечка, валенька, челочка, валечка, валенька, челочка....

Старушечья тень шагала, так же нескладно, становилась то меньше, то больше,  и тень от метлы в ее руках, перебегая с клумб, на поребрик и асфальт тротуара, меняла форму, превращаясь то в змею, то косу, то нечто совершенно не понятное, но не менее ужасное. Кошка, сидевшая рядом на заборе, пристально смотрела на памятник, перестав умывать задние лапы, замерла, не отводя взгляд, сидела, минуту другую, после чего закричав, почти по человечески, прыгнула, и скрылась где то за домом. Серый постамент памятника, с краской, местами выцветшей, местами облупившейся, стоял, как и поднявший руку в указующем светлое будущее жесте Ильич, и, то ли, игра света, то ли еще что то, создавало впечатление злобной ухмылки, которая то появлялась, то исчезала, на светлом лике Вождя, но заметить эту странность было не кому, площадь перед клубом была пуста, только привязанная к фонарному столбу коза, оглядывала мутным взором окружающий ее мир, роняла шарики, и не менее недовольно, жевала веревку.. Был шестой час утра, до демонстрации оставалось чуть меньше четырех часов...

***

- Доча! доченька вставай! Скорей Скорей просыпайся, солнышко! Надо завтракать собирать Витюшку, и идти.

- Ага мам. Уже встаю..

В папиномаминой комнате, Витька, прыгал на горшке, ручка которого, задевала за железную ножку кровати родителей, и звон стоял совершенно неимоверный, но именно это, радовало щекастого, рыжего, круглоголового карапуза, в белой маечке, и без штанов.

- Витюша, какай скорей - сказала мама. Ураганом, пролетая по узенькому коридору между кухней, и залом, где стояло трюмо, перед которым был выложен весь набор нехитрой косметики. Мама то брала оттуда что то, то, ложила на место. С кухни вместе с аппетитным шкворчанием, долетал запах яичницы.
- Яна! ты встала или нет?
- Встала мам! Яна смотрела на школьную форму, аккуратно разложенную на стуле, накрахмаленный и выглаженный передник, и огромный белый бант, рядом с которым лежали, тоже белые, носочки. Она выглянула в окно, было солнечное, яркое, синее утро, и ощущение праздника такого же яркого и светлого, и такого же вкусного как мамина яичница, обняло ее, захватило, закружило вместе, с весенним, теплым сквозняком, и Янка, стуча босыми пятками, с улыбкой, понеслась на кухню.

- Мам, а папа сегодня приедет?
- Незнаю доча, может сегодня, может завтра или послезавтра.
- Соскучилась?
- Ага мам! Очень! Он еще подарок обещал, эхх... - горестно вздохнула Яна,

***

Построили на демонстрации как всегда. Тех кто выступает к микрофону поближе, тех кто нет, подальше, Яна как главная, и что самое главное, громкая, активистка читала стих про первомай, поэтому ее поставили совсем рядом с памятником, рядом с колхозным председателем, и тетей из собеса, которая несколько раз бывала у них в доме, тетя ей, ободряюще улыбнулась.
От председателя, пахло луком, и чучуть самогоном. Грузная женщина, грудным, тяжелым голосом, зачитывала, по бумажке, которую у нее пытался отобрать шаловливый ветерок,

- А еще, товарищи! Я хочу вам сообщить что 15 мая, начнется вывод советских войск из Афганистана, Ура товарищи!

Ей в ответ тоже прозвучало - Ура,
нестройное, смешанное с голосами, которые слились в один гул, но радостное, Яна сразу вспомнила, дядю Игоря, который вернулся из Афганистана без ноги, который, по маминым словам, давно от бабавалиного самогона должен был сдохнуть, но его, ничего не брало, и он бывало, пьяный приходил к ним в дом, и на чем свет стоит материл партию и союз, папа в такие дни, садился с ним рядом, вздыхал, слушал, а мама, громко и нарочито гремела вилками, и стучала тарелками, кончалось всегда одинаково, папа украдкой доставал трешку из кармана, дядя Игорь ее так же украдкой прятал в карман к себе, и уходил, после чего еще очень долго, было слышно как пьяный дядя Игорь поет стыдные частушки и материться...
… А теперь Нас поздравят с наступившим Первым Мая, праздником Весны и Труда, учащиеся нашей школы! Яночка, выйди к микрофону, выступиш первой! Яна, стесняясь, бочком, вышла, задышала в микрофон, жутко тянул бант, она, услышала голос классной руководительницы, увидела, улыбающуюся, гордую маму, и начала:

Кто на свете самый главный,
Самый добрый, самый славный?
Кто он?
Как его зовут?
Ну, конечно,
Это труд!
Кто на свете самый умный,
Самый старый, самый юный?
Кто он?
Как его зовут?
Ну, конечно,
Это труд!
Кто
На все века и годы
Настоящий
Царь природы?
Царь полей,
Заводов,
Руд?
Кто он?
Как его зовут?
Ну, конечно,
Это труд.

Баба Валя издали смотрела на происходящее, она четко видела, как Яночка, вышла к микрофону, стоя прямо перед памятником Вождю. Девочка стояла так, что рука вождя, как раз простиралась в величественном движении над ней, и огромный, размером с янину голову бант, дергающийся в такт ритму ее стихов, превращал девичью фигурку, в какой то страшный двухголовый силует, который казался единым целым с памятником, образуя странное, многорукое, многоголовое пугающее нечто. Она посмотрела в лицо Вождю, улыбка его из незаметно злобной стала откровенно ехидной.. Бабе Вале казалось что Ильич смотрит прямо на нее, смотрит не отрываясь, и за каменной маской памятника прячется кто то такой, от которого ничего хорошего ждать не следует, и мало того, нужно держаться подальше. Как можно дальше, и взгляд его говорил что он ее помнит, помнит очень хорошо, и не забудет, и однажды, не сейчас, не скоро, они встретятся, и встреча эта не принесет ей ничего хорошего. Холодный пот снова волной прокатился по ее спине, в ушах снова начался шелест похожий на шепот... Она перекрестилась, плюнула через левое плечо, и заявила, чтоб тебя морда лысая, в мавзолее мыши погрызли, плюнула еще раз, на этот раз под ноги, и пошла домой.

... Похлопаем, Яночке, дружненько, раздались жиденькие детские аплодисменты, громкие, нескладные хлопки еще раз приложившихся к бутылке взрослых, и крики соседей, Яна молодец...

Яна отошла, прижалась спиной к памятнику, лоб ее покрывала легкая испарина, от волнения, которую сдул первый же порыв ветра, она покрепче прижалась спиной к постаменту, мимо нее к микрофону продирался председатель. Речь его была монотонной, с одними и теми же интонациями, Яна прищурила глаза, сквозь речь председателя, вползал еле заметный шепот, - яночка, ночка, ямочка яночка, ночка..

ее охватило странное оцепенение, она сама почти окаменела, ей казалось что она слилась в единое целое с памятником, и тем что жило внутри него, что у нее разом стало много рук, и много глаз, и ушей, и она четко видит и слышит каждого пришедшего, и ее собственный шепот лишь способ заглушить мучительно громкие вопли, глупые разговоры, отвлечься от смрадного дыхания, избавится от ритмичного, бешенного стука их сердец... Пришла в себя она когда мама, держащая Витюшку за руку, несколько раз окликнула ее...

***

- Яна!!
- Янка марш домой!
- Ну мам!!
- Марш домой!
- Еще десять минуточек!!!
- Кому сказано домой!
- Иду - погрустневшим голосом сказала Яна, погрозила скрывшейся маме кулаком в окошко, вздохнула, забрала деревянную саблю, сделанную из заборной доски, и поплелась к дому...
Яна шла, каждый шаг почему то давался ей с трудом, и на каждом шагу, она почему то шептала:
- яночка, ночка, яночка, дочка, и вместе с ее шепотом менялось ее лицо и походка, с детской, и веселой, она превращалась, в почти паучью, робкую но цепкую поступь...

***

- Садись кушать,
- Маам!
- Руки помой и кушать!
- Нехочу мамууууль!
- Мама! Витька плюется!
- Тааак, отцу расскажу! Скажу что его дочь совсем от рук отбилась!
- Не надо мам! иду!
- Руки помыла?
- Да мам! Маам, а давай завтра папе позвоним, я соскучилась так...
- Хорошо кнопка, позвоним, проснешься и сразу позвоним, хорошо?
- Да мам!
Хлопнула входная дверь...
- Пааапка! - закричала Яна, и рванула на шум.



***

шепот заполнял окружающее пространство, становился плотным, почти осязаемым, он был настолько силен, что казалось, проникал в каждую клеточку яниного тельца:
"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом.

Всякое сравнение, хромает, так же шепотом говорила Яна во сне, хромает, всякое, сравнение, говорила, она, потом затихла и засопела носом, но покой ее был не долог, она открыла глаза и прошептала снова: “Всякое сравнение хромает”


“Всякое сравнение хромает”, так же шепотом говорила Яна, “Всякое сравнение хромает” говорила она, встав с кровати, “Хромает и мое сравнение литературы с винтиком”, по прежнему, неостановимо, с невообразимой силой шептала она, “Живого движения с механизмом”, живого движения, с механизмом, сказала она, выдвинув ящик кухонного стола и взяв большой, тяжелый, разделочный нож. Почти полная луна, ярким белым пятном высветила, длинную ночную рубашку, распущенные, темные, в ночи, похожие на змей, пряди волос, странным, марионеточным движением, она развернулась, и не менее странным, размеренным, почти танцевальным шагом, она двинулась шепча как мантру, “хромает мое сравнение с винтиком” сила ее шепота, была такова, что да же часы на стене стали тикать тише, и медленнее, как бы прислушиваясь, и вдумываясь в смысл сказанного. Шаг, слово, шаг, слово, шаг, слово. Яна остановилась рядом с кроваткой братика, дерганным не верным движением замахнулась и опять зашептала “Всякое движение хромает” после чего с совершенно не детской силой, и характерным хеканьем резко ударила ножом. И еще раз, и еще, раза после десятого она остановилась, и даже перестала шептать, и только звук похожий и на бульканье, и на воздушный шар, выпускающий воздух, разрывал тишину. Луна снова выхватила белое пятно ночной сорочки, но белизна ее была не абсолютной, на ней были заметны темные, черные почти, пятна, на пол, с кроватки братика, начало капать.. сперва редко, и почти не слышно, потом ритмичнее, и вместе с этим ритмом темноту начал заполнять шепот:

"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. "Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом.
"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом.

Через пару минут, может пару часов, время как будто остановилось, испугавшись происходящего, Яна повернулась к комнате родителей, и дергаными марионеточными движениями, потерявшими изначальную, почти танцевальную четкость, не отрывая ступней от пола, и оставляя на стенах странную многорукую, и многоголовую тень, двинулась по коротенькому коридору. Тишину ничего не нарушало, даже шепот. Лиш подойдя к двери, Яна открыла рот и буквально прошипела: “Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты” от шипения этого, рот ее сделался квадратным, а лицо исказилось настолько, что глаз стало не видно. Только напреженная каким то немыслимым усилием вена, яростно пульсировала на ее лбу.

Резким движением, она, открыла дверь, и прыгнув на кровать начала хекая бить ножем спящих, обнявшихся во сне родителей. Продолжая шипеть: “которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, "бюрократизирующего" свободную идейную борьбу” и постоянно нанося удары, не останавливаясь не на секунду, продолжалась это до тех пор пока Яна не начала задевать ножом металлическую спинку кровати. По стенам вокруг нее, и даже на потолке были разбросаны пятна чего то черного, два тела лежащие перед ней, уже совсем потеряли человеческий облик, но движений Яны это не остановило, она взяла за голову то что было ее матерью, и глядя ей в глаза прошипела:  “По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством.” и глядя в то что было лицом, она продолжала шипеть, и бить по шее, шипеть и бить. Бить и шипеть.

До тех пор пока голова окончательно не отделилась от тела, тогда она взяла ее за волосы, подняла на вытянутой руке, и глядя в ее мертвые, полные боли глаза, продолжила: “Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию.” Продолжая шептать это, она встала, не глядя, такими же, дергаными, не правильными движениями, двинулась куда то к выходу, раздался хлопок входной двери и наступила полная тишина, которую уже ничего не могло нарушить....


Комментариев нет:

Отправить комментарий